Она проснулась пасмурным безликим утром, когда шел двадцать третий день зимы. Это было мертвое утро с редкими хлопьями снега, с жестким воздухом в котором все звуки становились одинаково тихими, в котором не было слов, не было голосов, но была осязаемая тишина, в которой можно было услышать все, что было и будет сказано. Такая тишина бывает на пригородных кладбищах. Кладбище… Хранилище…    

Лежбище…Ужасно, если в такое утро кто-нибудь умирает. В те дни, которые начинались с такого утра, она проводила в большой, но тихой компании винных бутылок. Вино снимало боль, когда из ушей начинала идти кровь, из-за этой невыносимой немой какофонии. Поднимая ледяного цвета глаза к оштукатуренному потолку, она подносила узкое, пахнущее дождем горлышко к губам и делала еще один спасительный глоток. «Завтра будет еще кто-то»- думала она.- «Он, правда, будет один, но и это лучше, чем никто».

Темное стекло бутылки отзывалась тусклым звоном на прикосновение ее унизанных кольцами пальцев. Кольца были обычными серебреными обручами, но очень широкими. Изнутри и снаружи их покрывало множество выгравированных мелкими буквами имен. На каждом ее пальце было по два таких кольца, и лишь на безымянном и мизинце левой руки кольца оставались гладкими, а почему - она сама не знала. Просто так.… Без особой на то причины, ее голову украшали невероятно длинные темные волосы. Когда она их распускала, можно было подумать, что она завернулась в черную шелковую простынь. В эти моменты она себе очень нравилась, да и во все остальные тоже. Попивая вино и ни о чем, не думая, она писала стихи остро заточенным карандашом на большом белом ватмане. На мгновение, застыв, она потянулась за пачкой сигарет. Перед тем, как закурить, она решила прочитать, что она написала. Ей не понравилось и она, разочарованно хмыкнув, прикурила длинную сигарету, которой хватало ровно на двадцать минут. День, начинавшийся так тоскливо, теперь казался ей даже приятным. В комнате становилось душно, и она решила открыть окно. Как высоко! Отсюда виден почти весь город, и почти не видно людей.

Жаль… Ей сейчас немного скучно. Она вообще редко общалась, с кем бы то ни было, а когда обращались к ней, очень удивлялась, а иногда даже пугалась. Странная она была, все, кто знал ее, так считали. Она смотрела в окно и шептала какую-то песню. Она никогда не пела, только тихо шептала, иногда произнося вслух некоторые слова, улыбаясь самой себе. В ее комнате стоял рояль. Она часто подходила к нему и нажимала на самую свою любимую клавишу- си бемоль. Она любила ее за то, что та звучала так же, как голос, который был ей очень дорог когда-то. В такие минуты она плакала. Немного, но искренне и горько. Под большой лакированной крышкой рояля она прятала небольшое зеркальце, в которое последний раз смотрелся тот, чей голос берегла нота си бемоль. Она никогда не смотрелась в него, боясь спугнуть оставшееся в нем любимое отражение. Холодный зимний воздух ворвался в открытое окно, подхватил пряди ее волос, открыв лицо обжигающему холоду. Она вздрогнула. Редкие снежинки впивались своими хрупкими шипами в лицо, но она продолжала стоять на становившемся невыносимым холоде, кровь отлила от щек, и ее лицо приобрело почти мертвенную бледность. Эти до безумия знакомые ощущения, этот ветер, от которого плачешь без причины, этот снег, похожий на битое стекло…не хватало чего-то еще.

Она сделала резкое движение рукой и смахнула с подоконника маленькую вазочку из тонкого фарфора. В оцепенении не заметив этого, она отступила на шаг от окна, босой ногой встав на острые, как бритва осколки. Резкая боль привела ее в чувства. Медленно опустив глаза, она увидела, как под ногами у нее расползается красная лужа крови. Будто завороженная она не торопясь, встала в стекло не поврежденной ногой и стала крошить ей стекло. Когда кровь захлестала достаточно сильно, она бросилась к двери, выбежала на лестничную площадку и вызвала лифт. Тот пришел почти сразу. Спустившись на первый этаж, она вышла на заснеженную улицу.

На утоптанном снегу оставались алеющие следы ее стоп. Она обернулась и подумала: «Банально… Но красиво». Со стороны могло показаться, что она сильно спешит, настолько ее поступь была уверенной и целенаправленной. На самом деле, она понятия не имела, куда идет. Что-то настойчиво вело ее, холод и боль в ногах сделали сопротивление невозможным.