Историю, которую я хочу вам поведать нельзя, назвать
ни грустной, ни веселой, она беспристрастна, как сама жизнь, и если бы
не та краткость, с которой я ее излагаю, складывая наиболее значимые,
разбросанные во времени детали, ее можно было бы назвать почти обыденной.
Про нее не скажешь также, что она имела место в прошлом; она происходит
и сейчас, и она вечна, как вечно время. Я не могу назвать вам имя главного героя этой истории,
но и придумывать ему чужое тоже не стану, так как от имени по моему
очень много зависит и неверно подобранный псевдоним может значительно
исказить суть характера. Он был одним из тех людей, которые предпочитают
полезному ремеслу бесполезное искусство, а прилизанно-серьезным догмам
повседневности – постоянный и не всегда успешный поиск. Литература,
музыка, изобразительное искусство – скрашивали его существование. А свой
идеал он нашел в лице одной милой девушки, которая жила в его городе, и
которую он полюбил. Их первая встреча, в зелено-солнечном мае месяце,
сопровождалась обстоятельствами, из-за которых он поверил в то, что она
неслучайна. Ему тогда не исполнилось и двадцати. Она изменила его
представление о женском идеале, и он, глядя на нее, думая о ней, понимал
и чувствовал, что она заключала в себе все, что могло сделать его
счастливым. Она могла стать его естественным продолжением, дополнить его
тем, что он искал. Казалось бы вот оно счастье. Дотянись до него рукой.
Но как раз эта близость и пугала его. Ему хотелось соответствовать
своему идеалу, стать чем-то большим, чем он был. Он ждал счастливого дня, и верил в него. И этот день
представлялся прекрасным, таким прекрасным как висевший на стене его
спальни выдуманный пейзаж вечернего города, где старинные остроконечные
крыши темнели на фоне розовеющего неба. Его намерения растянулись на годы, но от этого
чувство к ней становилось только крепче. Ее золотые волосы были ему
дороже всего золота мира.
Она отпечатывалась в его сознании каждый раз, когда
он ее видел. Мимолетные кадры накладывались один на другой. Но однажды
он увидел ее такой, какой не видел до этого ни разу. В тот день ее
украшал зеленый до колен сарафан с маленькими красными розочками в
сплетениях зеленой листвы, ее ноги и руки уже успели загореть, а кожа
была безупречно гладкой, точно отлитой из пластмассы. Наверное, Бог,
создавая ее, рисовал именно тот эскиз, на котором она была в этом
сарафане; так он ей шел. В те далекие дни он не ощущал себя обделенным
счастьем. Наоборот, он жил с надеждой. В юные годы будущее
представляется распахнутым веером с множеством дорог к счастью; главное,
верно, выбрать свой путь. Теми весенними днями он приходил домой после
занятий чуть вспотевшим; по утрам, когда он спешил на пары, было
прохладно, а днем когда начинало припекать солнце – в теплой одежде
становилось жарко, как летом. Сперва он настежь открывал балконную дверь,
если та оказывалась закрыта. Потом, пообедав, садился в глубокое кресло
и включал проигрыватель. Виниловые диски уже тогда не выпускались; на
двойном альбоме, который он взял у своего сокурсника, была записана
музыка десяти, в лучшем случае – пятилетней давности с характерной для
того времени аранжировкой и нехитрым электронным звучанием. Но
большинство песен он раньше не слушал, и они для него стали свежими, как
молодая листва распускавшихся кленов за окном. Музыка уносила его в
призрачный мир фантазий; выше, чем верхушки вязов и тополей, и дальше,
чем залитая туманом полоска горизонта. Он мог часами так сидеть, и
особенно ему нравилось устанавливать иголку проигрывателя на дорожку
понравившейся песни; это механическое движение как-то странно соединяло
его и звучащую мелодию – они становились одним целым. Среди множества
приятных мелодий, оказалась одна, которую он ставил чаще, чем другие. Она называлась просто «Положи свою руку на мое плечо».
Медленная и незамысловатая, написанная лет десять назад, в эпоху музыки
новой волны; наивное и полное романтических надежд время. Он представлял
как эта, тронувшая его, песня появилась на свет: один из участников
группы прибежал к товарищам и рассказал о своем озарении, для
убедительности подыгрывая на гитаре. Потом они все вместе написали текст
и доработали аранжировку. Песня вышла синглом, зазвучала по радио,
попала в мировые хит-парады. Люди выходили из магазинов грамзаписи с
пластинкой в руках и спешили домой, чтобы ее послушать. Его воображение
рисовало приморские города далекой Англии; соленый ветер треплет желтые
и фиолетовые волосы поклонников группы, которые, как и он любят эту
песню. Они собрались на пристани поболтать и послушать музыку; одни
катаются на роликовых досках, другие расхваливают свои мотоциклы. Как
давно это было: даже картинка нарисованная им, и та какая-то слегка
притуманенная, точно выцвела от времени. Он позабыл об этой песне, отдал сокурснику диск, но
через год, когда небо приобрело тот неповторимо-фиолетовый цвет, что так
прекрасно гармонирует с распускающимися почками на голых деревьях, вновь
припомнил о ней. И, с тех пор, каждый год, по весне, у него
наблюдалось, незнакомое ранее, обострение чувств. В отношениях с
девушкой он ничего не добился, но влечение к ней не ослабло, и песня,
напоминавшая о ней, стала у него самой любимой. Она никогда не звучала на радио, и даже название
группы никто никогда не упоминал. Из-за этого ему казалось, что только
он любит эту песню, а иногда, когда грусть черным пятном ложилась на
сердце – он начинал верить, в то, что спустя десятки лет только он о ней
помнит. У каждого человека есть собственная любимая мелодия.
Иногда непросто понять, чем обусловлена эта симпатия, особенно если
песня в свое время не снискала никаких лавров, а исполнители ее канули в
безызвестность; ведь так много есть очень хороших песен, прекрасных
песен, выдающихся песен, которые ежесекундно звучат по радио,
возвеличивая до уровня богов своих исполнителей. Возможно, что дело
здесь в особенном настрое души, в той подсознательной информации,
которую несет в себе музыка. С тем свойством до конца непонятой
человеческой психики, которое отвергает все негативное, и тщательно
крупицу за крупицей, записывает положительное, связывая его с различными
моментами жизни.
Эфемерные воспоминания, как ноты ложатся на структуру
музыкального произведения. Порой бывает так, что любимую мелодию слушать
надоело, но даже простое воспоминание о ней, воссоздает в памяти
безвозвратно ушедшее время. Ибо все меняется: температура на солнце,
сами люди, их быт, а увековеченная в цифрах мелодия остается той
единственной не рвущейся нитью, которой вышит причудливый узор прошлого. Песню окружали загадки. Он не мог ее нигде достать.
Музыкальный файл отсутствовал в сетевых архивах, также почти не было
информации про ее исполнителей. Институтский приятель продал диск
какому-то коллекционеру. Он в свою очередь пытался искать диск на
барахолках, и однажды купил его, правда, красивый двойной альбом
оказался неполон: нужной пластинки в нем не оказалось. В свое время, когда наступила пора отдавать альбом,
он предусмотрительно переписал некоторые песни на магнитную кассету; но
качество звучания на ней оставляло желать лучшего, и со временем много
раз перезаписываемая пленка размагнитилась. Песня как будто ускользала от него. Вместе с его
прошлым. В те дни, когда шипящая кассета еще могла выдавать
звуки, он замечал что, несмотря на то, что прошел всего год, или два, и
вокруг него в его квартире немногое изменилось, в прошлом пребывало
что-то, что навсегда осталось в нем. Казалось, что часть самого себя он затрачивает на
преодоление хода времени, и эти частички с каждым годом делают его менее
полным, и бедная душа его постепенно вымывается. Со временем юношеская мечта становилась
воспоминанием, таким же призрачным, как и песня. Он создал семью, и уже
женатым, спустя много лет, встретил ее в посудном магазине, где она
работала продавщицей. Она, как и раньше была красива, хотя красота ее
потеряла прежнюю яркость. Тот посудный магазин считался дорогим и престижным,
находился на центральной улице города, но все равно у него возникло
такое предательски-обидное чувство, будто он получил от судьбы пощечину.
Девушка которую он возносил так высоко, что боялся к ней приблизиться,
не получила от жизни того, что заслуживала; ее участь походила на участь
забытой мечты. На ее пальцах он не увидел обручального кольца; и ее
личная жизнь осталась для него загадкой. Последующие за этой встречей дни его не оставляло
ощущение напрасно прожитой жизни; как будто он ждал обещанную
радиодиджеем песню, а она все не звучала... Играли другие мелодии на
всех волнах, а о его любимой забыли, и ждать ее можно было до конца
жизни, без малейшего шанса дождаться. Ее вообще могло не быть, его
больная голова стала ее последним носителем, и безвозвратно минуло
отведенное на счастье время.
Двоюродный брат, которого он еще в детстве научил играть на гитаре,
неожиданно добился успехов в качестве продюсера музыкальной группы.
Он находился в тени своих подопечных, но обладал
достаточным влиянием. Благодаря этому почти случайному успеху - забытая
мелодия получила вторую жизнь. Он написал для нее несколько текстов, и отдал брату.
Там было из чего выбрать, он долгое время сочинял на эту музыку стихи, и
у него накопилась целая стопка никем нечитанной лирики. В современной аранжировке, на неродном языке, мелодия
зазвучала по-новому, она не стала особенно популярной, но тем, кто ее
слушал, нравилась. Это было самое настоящее нарушение авторских прав, но
таким отчаянным способом он хотел привлечь к себе внимание неуловимых
создателей своей любимой песни. Однажды двоюродный брат, пребывая в добром
расположении духа, принес письмо, и, махая им, сказал «создателю одного
хита» о том, что его обвиняют в плагиате. Наконец-то кто-то заметил, радостно подумал он,
вчитываясь в долгожданное письмо. Письмо, которое принесло
разочарование. Автор письма обвинял его в том, что песню он украл у
малоизвестной, почти дворовой группы. Его обвинения были абсолютной
ложью. Потому что даже та песня, написанная намного позднее, чем он
услышал свою, не являлась плагиатом. Как объяснил ему брат: обвинитель
имел проблемы с головой, а не со слухом; и многозначительно прибавил,
что вокруг знаменитостей всегда кишат какие-то психи… Больше никаких скандалов не было, и про фальшивую
песню постепенно забыли. Лет через десять она стала такой же легендой,
как и ее оригинал, и такой же полуреальной, как приснившийся сон. Шло время, иногда бежало время, а однажды, когда оно
почти остановилось, в его голове прочно засела мысль, что вся прошедшая
жизнь - это сон; глубокий и яркий. А настоящий момент, тот который
«здесь и сейчас» – это ежедневное пробуждение; то перманентное
состояние, в котором не можешь понять, где сон останавливается
реальностью. И однажды настал день, когда он осознал, что больше
не проснется, потому, как завтра для него никогда не наступит. Он очень плохо себя чувствовал, и вышел на улицу, так
как боялся умереть в одиночестве. Он спустился к морю и сел на скамейку.
Силы быстро оставляли его, соленый ветер трепал седые пряди волос.
Оставшееся время он посвятил воспоминаниям о детстве и юности. Вспоминал
наивно-смелые мечты, жалел о несбывшемся. Как бы он хотел снова прожить
эту жизнь, вернутся в то полное надежд время. Он хорошо помнил, как
сверкала эта прибрежная улица поздней весной, когда он, после занятий в
институте, возвращался домой, получая удовольствие от прогулки. Как
приходил домой и ставил виниловый диск на проигрыватель. Старые мелодии
уносили его в неизведанные дали, хотя сейчас он понимал, что лучше всего
ему было именно там, в том кресле. И как жалел он о том, что девушка его
мечты так и осталась мечтою. Жизнь прожита, а он так и не стал по
настоящему счастлив. Был ли то сон, или реальность?.. Он достал из кармана
блокнот и ручку, и начал рисовать на линованной бумаге ноты. Он
записывал песню внимательно, так точно завещание писал. Но для него эти
ноты были намного важнее, чем мимолетный нотариальный документ. Кто-то окликнул его из-за спины. Длинноволосый парень
в плаще перемахнул через спинку скамейки и плюхнулся рядом с ним, едва
не проломив ее. Они встретились взглядами, и у него мороз прошел по
коже: этот молодой человек чем-то походил на него в молодости. Он не мог
четко понять, что именно определяло это сходство. Он никогда не носил
длинных волос, может быть взгляд… Этим взглядом длинноволосый парень
приковал его к скамейке, спросил: - что это у тебя, - и не дождавшись
ответа, вынул из его слабых рук блокнот, сказав: - дай поиграть. На коленях у юноши лежала акустическая гитара, он
начал разыгрывать ее, пытаясь настроиться на лад песни, и вскоре любимая
мелодия разлилась по набережной. Она звучала так чисто, навевая
воспоминания, что он готов был расплакаться. Не хотелось умирать со
слезами; сердце билось о ребра, как птица о прутья клетки, и он уже не в
силах был совладать с собой. Но очень скоро все неожиданно переменилось.
Сначала внутри него, а потом и вокруг. Он почувствовал и он увидел, что
мир поменялся. Ему стало легко, так словно, душа вышла из тела. Кто-то
начал подпевать. Он слышал женский голос, с хрипотцой шуршащего винила.
Неужели кто-то, ощутив, что он умирает, решил
включить его любимую песню? И где же он ее нашел? Он встал со скамейки и вышел к аллее, что вела к
пляжу от транспортной развилки. Молодой человек, сидевший рядом, исчез.
Как исчезла огромная дискотека, над самым морем. Она больше не уродовала
прибрежный пейзаж, а на ее месте оказались незамысловатые бетонные
клумбы и скамейки; совсем как в далекую пору детства и юности! Погода переменилась. Ярко сияло, многократно
отражаясь в морских волнах, майское солнце. В конце аллеи он заметил
старый фонтан, и синий газетный киоск напротив. Мир снова помолодел –
думал он, повернувшись к морю. Растянутая на прибрежных холмах дорога уходила в
город. Помолодевший город его юности. Так ему хотелось верить. Сначала он шел, потом побежал. Потом побежал без
оглядки. Встречный ветер наполнял его легкие и все тело, и ему казалось,
что он летит, отрываясь от серого пыльного асфальта и всех неприятностей
прошедшей жизни. Навстречу шли люди одетые по моде его юности, и на
себе он заметил давно стершиеся джинсы и давно истлевшую хлопковую
футболку, которые сейчас выглядели как новые. Он шел на зов любимой песни. И пришел к себе домой.
Возвращение в прошлое: среди антуража забытых вещей,
он увидел столик с проигрывателем, и себя, молодого, в кресле. Осторожно
приподняв иголку, он ставит ее на виниловую дорожку, и звучит,
обволакивая сердце и душу – любимая мелодия. Так проходит вечер. Он выбегает из дому и несется к
той, которая дорога ему. Он так беспечно оставил ее в этом прошлом, и,
найдя ее, переводит дух: она такая же, какая была. Ее красота и золотые
волосы сияют, как солнце. В коридоре на стуле осталась черная сумочка,
босиком она идет в душ, чтобы смыть усталость прошедшего дня. Он
смотрит, как вода течет по ее гладкой, чуть розоватой коже, как,
устроившись в постели, при свете ночника, она читает книжку, а потом,
отложив ее на край кровати, говорит по телефону с подружкой, с балкона
наблюдая за играющими во дворе детьми. Она засыпает, на длинной спинке
деревянного стула висит легендарный зеленый сарафан, с маленькими
красными цветочками; от него пахнет духами – он хотел бы дышать таким
воздухом.
Заполночь он возвращается домой, но в квартире его - вечер. Красное
солнце нависло над горизонтом, и весело поют птицы, перекликаясь с
мелодией любимой песни. Он пронырнул во времени, чтобы остаться в этом
дне; он мог бы оказаться в каком угодно прошлом, в каком угодно будущем,
но он хотел обитать здесь, в этой весне. Ход времени не ощущался им; он
мог сколь угодно долго слушать одну ноту, видеть одну картину. И он
хотел провести свою вечность здесь, - это был дарованный ему рай. Всю жизнь, вспоминая то время, ему казалось, что он
что-то в нем потерял. Теперь же он знал, что отличало те давно минувшие
дни – его душа, наполняла их. Он плавал во времени, как рыба в воде. Его
душа сливалась с любимой мелодией, и он, слушая волшебные звуки, не мог
отличить себя от музыки.
Мне очень нравится этот рассказ/ У меня у самого тако бывает часто, что стукнет в голову и ищу старые песни которые раньше слушал и дальше настольгия и все по плану
очень очень знакомо! ...
